Секретная стройка: как военный хирург оказался в лагере политзаключенных в ВКО

Поселок Первомайский, в недавнем прошлом известный своим уникальным предприятием – Иртышским химико-металлургическим заводом – ИХМЗ, первые пару лет своего существования вовсе не имел никакого названия, передает корреспондент Устинка LIVE. Вновь образованное поселение из бараков и сборных импортных домиков было обнесено забором с колючей проволокой, а на здесь же расположенной стройке трудились заключенные.

Октябрь 1951 года, райцентр Предгорное. К заведующему Предгорненским районным земельным отделом Борису Павловичу Кухареву приходят три офицера. Разворачивают перед ним карту и указывают: в этом месте требуется отвести земельный участок для строительства одного очень важного завода. Предупреждают: работы будут проходить в условиях строжайшей секретности. Какие могут быть возражения? Ведь непрошеные гости оказались командированными прямиком из Москвы, а одним из офицеров оказался начальник строительного управления "Почтовый ящик № 60", военный инженер Иван Нилович Голубев. Он-то и являлся руководителем стройплощадки.

Наименование "Почтовый ящик" – довольно-таки понятное и даже привычное для старожилов областного центра – Усть-Каменогорска. Ведь так назывались, "чтобы никто не догадался", предприятия в ведомстве Министерства среднего машиностроения, которое целиком занималось советской ядерной программой. В частности, так именовали ныне общеизвестный Ульбинский металлургический завод. Вот и в чистом поле, на территории, принадлежавшей ранее колхозу "1 мая" Предгорненского района, осенью 1951 года обосновались подразделения "Почтового ящика № 60". Сотрудники этого предприятия стали заниматься возведением еще одного, не менее секретного опять-таки "ящика", только под номером 103, он же – завод № 890 Министерства среднего машиностроения. За этой цифирью и хитрыми шифровками прячутся судьбы десятков людей – осужденных, которых привезли на стройку в качестве подневольной рабочей силы.

Итак, в октябре 1951 года, на ближайшую железнодорожную станцию – Аврора, исключительно по ночам стали приходить эшелоны, причем как с грузами, так и с заключенными. Затем автотранспортом их доставляли на стройплощадку, где занимались сооружением палаточного городка, параллельно – возведением бараков и сборно-щитовых домов поселка, который следующие несколько лет подряд так и назывался – "Зона". Не забыли и о постройке закрытого периметра: общая длина забора составляла 12 километров, через каждые двадцать метров стояла пулеметная вышка. Вокруг огороженного строящегося объекта Минсредмаша, охраняемого солдатами внутренних войск, было не до шуток: часовые имели право стрелять на поражение в каждого, кто входил в запретную пятисотметровую полосу.

"Зона" не была подвластна ни райкому, ни райисполкому: всем руководили военные строители. Которые, впрочем, занимались своим делом по-военному слаженно: так за зиму 1951 – 1952 годов под руководством начальника "Почтового ящика № 60" И. Н. Голубева сформировались первые улицы постоянного населенного пункта. Внутри периметра новостройки поделились на несколько "объектов", или отдельных "поселков" под номерами. Исходя из более поздних документов, относящихся к строительству на этом месте уже другого завода – ИХМЗ, можно понять: на момент сворачивания секретной стройки здесь находился Центральный поселок 04, а также поселки 01, 02, 06 и 08. Возведение разных зданий для "минсредмашевского" предприятия шло непрерывно: этот факт отражен в датированной 1955 годом ведомости приемки руководством ИХМЗ работ по постройке жилых домов и бараков, едва начатых ранее, в недавнем "лагерном" прошлом.

Очевидцы отмечали, что ограда с вышками охватывала всю территорию: поселки для военнослужащих и вольнонаемных, лагерь для осужденных, и строящиеся заводские корпуса. Только дома для офицеров и охраны, а также вольеры для сторожевых собак располагались за пределами зоны. Бывший заведующий райземотделом Б. П. Кухарев, впервые принимавший в 1951-м начальство будущей стройки, в 1952 году перешел на работу в "Зону", и работал сначала в отделе технического снабжения, затем – в спецчасти исправительно-трудового лагеря. По его воспоминаниям, почти треть заключенных составляли уголовники с большими сроками. Правда многие из них отбывали наказание по печально знаменитому закону "Семь восьмых", или закону "О трех колосках" – по указу от 7 августа 1932 года о борьбе с хищениями социалистической собственности. Так среди узников оказался утаивший 700 граммов хлеба со сроком в 15 лет, укравший мешок овса получил "десятку", а еще один бедолага угодил в лагеря также на 15 лет за сворованную бочку горючего.

Разница величины сроков с реальной тяжестью преступлений этих "сидельцев" весьма заметна. Однако их участь несравнима с участью основной массы: порядка семидесяти процентов заключенных во вновь образованном лагере были "политическими", с не менее внушительными сроками – от 10 до 25 лет. Причем среди осужденных по 58-й статье было много квалифицированных технических специалистов, в "Зоне" они работали на инженерных должностях, в том числе – в конструкторских отделах. Борис Павлович Кухарев в 1990 году с улыбкой вспоминал, как невольники по заявке лагерного бухгалтера принялись увлеченно конструировать универсальный… трактор-машину-самолет – жаль только, задача оказалась неосуществимой. Интересно, что "бытовики", как называли в лагере осужденных за хищения, пытались установить примитивные стадные порядки, аналогичные общеизвестным "зековским", но "политические" сумели их вразумить и держали верх над обстановкой. Эта история оказалась весьма популярной среди старожилов. Вот только "бытовикам" еще и предоставлялось право переписки, осужденным по 58-й статье такого не позволяли.

В ИТЛ в Предгорненском районе, в числе осужденных по "политической" статье оказался человек, о котором чуть ли не слагали легенды: хирург высочайшей квалификации, кандидат медицинских наук, профессор Михаил Абрамович Лихтентул. Выпускник Саратовского медицинского училища сначала работал в Узбекистане, в 1930 году переехал в Казахстан, в Алма-Ату, где преподавал на кафедре госпитальной хирургии в Государственном медицинском институте. Будучи преподавателем защитил кандидатскую диссертацию, а в первые дни Великой Отечественной войны был направлен ведущим хирургом в 651-й полевой подвижной госпиталь 43-й армии. Врачу, как и многим его коллегам, пришлось потрудиться на фронте: по воспоминаниям самого героя повествования, лишь за одну неделю по время битвы за Москву, под Малоярославцем, он сделал столько операций раненым бойцам, сколько ему не приходилось делать в алма-атинской клинике за целый год.

Кавалер ордена Красной Звезды, майор медицинской службы М. А. Лихтентул встретил Победу в Берлине, и здесь же работал до 1946 года в эвакогоспитале. О нем и о выполненных им уникальных операциях писали в газетах. Михаил Абрамович Лихтентул делал сложнейшие для того времени операции на сердце и на позвоночнике. Врачи стали успешно использовать отработанные им на основе личного опыта военных лет и мирного времени методы лечения ран даже после семидесяти процентов ожогов тела, не применяя пересадку кожи.

Вот только в 1951 году талантливый врач попал в лагерные застенки. Его обвинили по статье 58, п. 10 "Контрреволюционная пропаганда и агитация" – за отрицание колхозного строя и высмеивание советской торговли. Срок заключения – десять лет в ИТЛ. Вскоре он оказался в восточно-казахстанском лагере, и своим пребыванием запомнился многим из числа старожилов нынешнего Первомайского и окрестностей. Ведь за менее чем за два года своего нахождения на секретной стройке в качестве "зека", М. А. Лихтентул в слабо подходящих для хирургической практики условиях сумел совершить более трехсот успешных операций! Причем оказывал он помощь как заключенным и сотрудникам "Зоны", так и жителям соседних деревень. Свидетели огромных способностей хирурга вспоминали о нем и как о добрейшей души человеке, подлинном интеллигенте.

Летом 1953 года строительство секретного завода внезапно остановили. Готовые строения и "недострои" были законсервированы. Исправительно-трудовой лагерь расформировали, узников вывезли. Герою повествования в 1954 году снизили срок заключения до пяти лет, впоследствии – реабилитировали. В том же 1953 году стройку, включая сооружения бывшего лагеря, не менее внезапно передали из ведомства Минсредмаша другому министерству – цветной металлургии. Вскоре в документации появилось наименование – Иртышский химико-металлургический завод, и уже вольнонаемные строители начали достраивать и реконструировать заводские цеха, бараки и жилые дома, затем – возводить новые. В 1957 году работники строящегося ИХМЗ разобрали оставшийся от зоны забор с вышками. Тогда же населенный пункт наконец-то получил официальный статус – образовали Первомайский поселковый совет и закрепили наименование поселка – Первомайский. В дальнейшем поселок химиков-металлургов, как и введенное в строй в 1960 году предприятие, отнесли к Шемонаихинскому району.

Очевидно, ни о каких официальных публикациях ранней истории поселка Первомайского в советские годы не могло быть и речи. Архивные сведения о существовании лагеря политзаключенных по-прежнему засекречены: таковы последствия былого присвоения наивысшей категории секретности. И только в ранних документах о строительстве уже совсем "не-секретного" ИХМЗ удалось разглядеть упоминания, в частности, снятия с консервации объектов бывшего "почтового ящика", относившегося к Минсредмашу. Выходит, почти вся информация об истории "Зоны" оказалась практически устным народным творчеством, но документальный источник также был сформирован. Это статья в районной газете "Ленинское знамя" от 13 сентября 1990 года за авторством заведующей Шемонаихинским краеведческим музеем И. Засухиной. В статье успели запечатлеть воспоминания непосредственных участников событий, включая того самого руководителя земельного отдела. Не забыли рассказать и о выдающемся военном хирурге, оказавшемся на восточно-казахстанской земле поневоле, но ставшем спасителем для многих жителей на тот момент Предгорненского района. История о враче-заключенном продолжает передаваться местными жителями из поколения в поколение.

Хоть от построек исправительно-трудового лагеря не осталось и следа, "вещественные доказательства" существования закрытой зоны сохраняются по сей день. Это сборные немецкие и финские домики на улицах поселка Первомайского, например – в бывшем Центральном поселке 04, по привычке называемом местными жителями как "4-й участок". По рассказам, именно в этих домах жили вольнонаемные работники стройки, а также военные. Также, можно увидеть похожие импортные домики в бывшем поселке 06. Неподалеку, возле площади перед рынком и автостанцией стоят три массивных постройки "барачного" типа, занятые магазинами и жилыми помещениями. Это – бывшие казармы строителей лагеря и секретного завода, в 1955 году переоборудованные в жилье с отдельными комнатами. Они и остаются "немыми свидетелями" первых лет существования населенного пункта.

При написании текста использованы материалы сайта "Бессмертный полк" и Государственного архива Восточно-Казахстанской области.