70% казахстанских осужденных становятся рецидивистами

Тюремная система Казахстана нуждается в перерождении. В бүгіншнем ее виде, считают эксперты уголовного права, она не исправляет людей, а наоборот плодит все больше преступников. 70% осужденных в нашей стране становятся рецидивистами, то есть попадают в зону неоднократно, из-за чего уголовно-исполнительную систему РК называют «кольцевыми воротами». Тот, кто попал сюда однажды, в большинстве случаев возвращается за решетку снова. 

Почему так происходит, какие проблемы существуют в местах не столь отдаленных, в том числе связанные с медицинским обслуживанием заключенных, почему бывшие ЗК не могут адаптироваться на свободе и зачем в казахстанских тюрьмах хотят ввести покамерное содержание на западный манер - об этом мы расскажем детально. Нам удалось побывать в одной из колоний Усть-Каменогорска и посмотреть на систему изнутри.  

Восточный Казахстан на первом месте в республике по количеству колоний и числу заключенных. В регионе 12 тюрем, два старейших в стране изолятора временного содержания и более пяти тысяч осужденных. ИВС на Стрелке в Усть-Каменогорске, к примеру, почти ровесник самого города. Здание построили еще в конце XVIII века! ИВС в Семее практически такого же возраста. Устаревшими считаются и тюрьмы ВКО, возведенные еще в 50-60 годах прошлого столетия и ни разу не видавшие капитального ремонта. Несмотря на это, в некоторых колониях удается поддерживать человеческие условия за счет ежегодного гособеспечения. Однако это только внешняя картинка, все проблемы заключенных запрятаны глубоко в тюремной системе…

Бетонная стена и колючая проволока. Это колония 156/3 в поселке Красина. Ее построили в 1961 году. Как и в советское время, здесь царят казарменные порядки – ходьба строем и проживание по 40-50 человек в комнате.

Журналисты здесь не частые гости, однако местным офицерам есть что нам рассказать. Например, что в зоне проводится КВН. Ближайшая игра - 1 сәуір - на приз начальника колонии. 

В учреждении содержится 830 заключенных. В среднем они «мотают» три-пять лет. Попадают сюда за преступления небольшой и средней степени тяжести. На входе нас с фотографом тщательно досматривают, просят оставить телефоны, деньги, снять обручальные кольца и прочие украшения. 

Первое что слышим, когда попадаем на территорию зоны – строевые песни. У осужденных началась двухчасовая трудотерапия по 121 статье УК РК без оплаты труда. 

- Колония состоит из жилой зоны и промзоны, - рассказывает заместитель начальника по воспитательной работе учреждения ОВ 156/3 Айдын Бокешев. – В жилой зоне есть столовая, баня, медсанчасть, клуб, библиотека и жилые корпуса - бараки. 

Обращаем внимание на говорящий баннер с изображением женщины и ребенка: Помните, вас ждут дома! И понимаем, что висит он здесь не просто так. Воспитательный момент, который не дает забыть о реальности по ту сторону решетки. 

Собираясь в колонию, ждали чего-то плохого, мрачного и гнетущего. На месте увидели почти оптимистичную картинку: в бараках - современные одноярусные кровати, в медсанчасти почти полная медицинская оснастка, в столовой – наваристый суп с внушительными кусками говядины, в библиотеке – семь тысяч книг. «Пионер лагерь для взрослых» - окрестил ОВ 156/3 наш фотограф Виталий.  Действительно, не каждый на свободе живет так, как здесь.

- На базе колонии есть школа, в которой обучаются 96 осужденных, - продолжает Айдын Бокешев. – Это лица, у которых образование - пять-семь классов. До 30-ти лет они должны учиться. 

Чтобы улучшить впечатление нам показали кузнечный, столярный, швейный цеха и пекарню. Заказами зону обеспечивает РГП «Енбек-Оскемен». Когда их много, в цехах работает до 300 человек (третья часть от общего количества осужденных). Когда мало – около пятидесяти. Зарплата - 30 тысяч тенге. Можно копить на банковской карточке (такую завели всем), а можно отовариваться в магазине. Здесь продают все, кроме алкоголя и колюще-режущих. За последний год, по словам Айдына Бокешева, сидельцев в колонии поубавилось. Повлиял ставший более гуманным Уголовный Кодекс. 

- В 2013-2014 годах 30% освободившихся возвращались назад или переходили на более строгий или особый режим, - рассказал замначальника колонии. – С прошлого года после изменений в Уголовном Кодексе таких глобальных возвратов нет. Многие уходят по условно-досрочному, кому-то переквалифицируют наказание, сокращают срок. При нагрузке 1100 осужденных, у нас содержится 830.

Подготовка заключенного к выходу на свободу в колонии начинается почти сразу с момента его поступления на зону. У осужденного выясняют род занятий, вредные наклонности, отношение к труду и учебе. Эти параметры станут основополагающими для его жизни в неволе. В зоне, если захотеть, можно даже получить профессию. Но эти почти тепличные условия, когда есть кровать, регулярное питание, медобслуживание и четкий распорядок дня – большой контраст с тем, что ждет человека на воле. 

- Освободившимся мы оплачиваем только стоимость проезда до места следования, - поясняет Айдын Бокешев. – Инспектор по трудовому и бытовому устройству сопровождает бывшего осужденного до поезда/автобуса, а если в черте города – до дома. 

Денег, хотя бы на первое время, отсидевшему не дают. Хорошо, если удается перекантоваться у родственников, а если нет, выход один – грабить и снова в тюрьму. 

- Самамыр большая проблема осужденных в том, что на свободе их никто не ждет, такой контингент не берут на работу, и они не знают, как устроиться в жизни, - говорит подполковник юстиции, начальник учреждения ОВ156/3 Асхат Кабзалов. – По моему мнению, трудоустройству бывших заключенных должны также активно содействовать местные исполнительные органы. Но работа в этом направлении пока недостаточна.

Помощи в поиске работы освободившимся действительно очень мало. Отдел занятости Усть-Каменогорска регулярно присылает в колонии сведения о свободных вакансиях. И только. Даже человеку, не имеющему срока, порой очень сложно найти работу. Что уж говорить про тех, на ком есть клеймо преступника? Потому получается замкнутый круг – украл, выпил - в тюрьму. 

В прошлом году в областном центре впервые провели ярмарку вакансий для освободившихся из мест лишения свободы. Однако ее результатами остались недовольны сами организаторы.

- Соискатели тяжело шли на контакт с работодателями, повлияло и то, что мероприятие широко освещалось СМИ, - рассказала руководитель городского отдела занятости и социальных программ Маулихат Кусаинова. - Было заметно стеснение и только после того, как ушли журналисты, кандидаты стали подходить к оставшимся представителям организаций. 

На ярмарку вакансий, по ее словам, пришло малое количество соискателей, а трудоустроились и вовсе – единицы. Может быть, властям не стоило пиарить мероприятие? Тем более, что результаты его оказались неважными.

Совсем туго пришлось бы бывшим осужденным без общественного фонда «Answer». Здесь помогают людям, вышедшим на свободу, адаптироваться в обществе: содействуют в восстановлении документов, поиске работы, консультируют по юридическим, психологическим и медицинским вопросам. 

- До сих пор мы пользовались вакансиями отдела занятости, а теперь будем трудоустраивать людей сами, - рассказала директор ОФ «Answer» Наталья Рудоквас. - Для этого мы закупили швейные машинки и деревообрабатывающие станки. А еще занимаемся поиском здания для центра адаптации осужденных, в котором сможем предоставлять жилье. 

Если бы, кроме общественников, всех бывших ЗК «брали под свое крыло» также городские, и районные центры занятости другие социальные службы, определяли бы людей на те же социальные рабочие места, наверное, рецидивистов и преступлений стало бы меньше. Без работы человек опускается на дно.

Еще одна проблема – медицинское обслуживание заключенных. Провожая родственника в тюрьму, люди не знают, вернется ли он оттуда здоровым и вернется ли вообще. 

Полгода назад в региональное бюро по правам человека обратилась мать одного из заключенных, который содержится в колонии ОВ 156/3. Алма Нурекенова борется за жизнь и здоровье своего 31-летнего сына. В 2013 году Ержана осудили за грабеж магазина и посадили на пять лет. Хотя, по словам матери, на момент совершения преступления ее сын был психически нездоров. Он до сих пор состоит на учете у психиатра. Помимо психических расстройств у мужчины есть другие серьезные заболевания из-за чего он на инвалидности и в колонии буквально прописался в санчасти. В 12 лет врачи обнаружили у Ержана врожденный порок сердца, позже развилась аневризма головного мозга. 

- В 2010 году сыну сделали операцию на сердце, во время которой произошло кровоизлияние в мозг, и гематома превратилась в опухоль, - рассказала на брифинге, организованном региональным бюро по правам человека Алма Нурекенова. – В 2011 году в Республиканском научном центре нейрохирургии в Астане по квоте сыну сделали операцию на головном мозге и поставили рассасывающие микроспирали. Каждые полгода мы должны их менять. Но теперь, когда его осудили, повторные операции, которые делают только в Астане, стали невозможны. Я не знаю, что случится с моим сыном завтра, но мою боль никто не слышит. 

За те три года, что Ержан Нурекенов находится в колонии, его мать неоднократно обращалась к руководству учреждения ОВ 156/3, в департамент и даже комитет уголовно-исполнительной системы с просьбой оказать содействие в проведении операции, то есть дать разрешение на поездку в столицу. Однако ответы приходили одни и те же: «состояние осужденного Нурекенова Е.Ж. удовлетворительное, он получает все необходимое лечение, в том числе направлялся в республиканскую соматическую больницу в город Семей, в оперативном вмешательстве не нуждается». По назначению врача Ержан получает только варфарин - сердечно-сосудистый препарат, который помогает свертыванию крови. У мужчины тоже с этим проблемы. Когда в колонии ему удалили зуб, лишь на третьи сутки медики смогли остановить кровотечение. 

- У сына несколько раз был инсульт, - продолжает Алма Нурекенова. – УЗИ сердца, которое сделали в декабре, показало уплотнение клапана, там присоединилась бактериологическая инфекция. По головному мозгу наш астанинский врач сказал, что если в ближайшее время не привезти Ержана, последствия могут быть печальными. 

По словам матери, руководство колонии также отказывает ее сыну в условно-досрочном освобождении. Хотя даже в медицинском заключении врача-кардиолога областной больницы Темирхановой Д.М. четко написано: «по состоянию здоровья пациент не может находиться в местах лишения свободы». Вот почему Алма Нурекенова обратилась в региональное бюро по правам человека. 

- Но и мы с юридической точки зрения оказались бессильны, - рассказала юрист бюро Асем Жапалова. - От КУИС нам пришли такие же ответы, и круг замкнулся, поэтому мы надеемся только на помощь СМИ. 

Во время посещения колонии ОВ 156/3 мы попросили свидания с Ержаном Нурекеновым и задали вопрос медикам: почему не могут дать УДО такому тяжелому пациенту? В медсанчасти нам ответили, что оказывается в перечне заболеваний, по которым могут освободить по условно-досрочному, нозологии Ержана попросту нет. А значит надежда только на то, что вмешаются какие-то высшие силы либо руководство КУИС внесет изменения в свой перечень заболеваний. Ержан, сказал нам, что действительно нуждается в операции.  

Привлечь журналистов к освещению проблемы медицинского обслуживания осужденных правозащитников заставили несколько печальных примеров, которые уже случались в нашей тюремной системе.  

Так, несвоевременно поставленный диагноз в таразской колонии стал причиной смерти заключенного в Республиканской соматической больнице в Семее.

- Сестра этого мужчины, которая живет в Астане, обратилась к нам с просьбой навестить брата. Когда его перевели из Тараза в Семей, она потеряла с ним связь и очень беспокоилась за его здоровье, - рассказал руководитель регионального бюро по правам человека Куат Рахимбердин. – Когда наши представители в Семее посетили закрытое учреждение, оказалось, что осужденный за день до этого умер. 

В Таразе мужчине поставили неверный диагноз – «киста селезенки». В соматической больнице Семея выяснилось, что у пациента был рак легких и рак пещевода четвертой стадии. Еще один случай произошел с подследственным усть-каменогорска ИВС, которого отправили на прохождение судебно-психиатрической экспертизы в Алматы. Оттуда мужчина вернулся с рассеченной бровью и рассказал, что его били сотрудники психиатрической больницы. 

- По количеству жалоб от заключенных пытки и жестокое обращение в тюрьмах на первом месте, на втором - недостаточно квалифицированная медицинская помощь, в том числе из-за того, что не хватает кадров, - пояснил Куат Рахимбердин. 

Специалисты уголовного права, такие как Куат Рахимбердин, а также его коллега из России - доцент Кемеровского госуниверситета, а в недалеком прошлом эксперт международной тюремной системы Максим Гетте, убеждены, что в Казахстане, как и в РФ, назрела необходимость глобальных перемен в уголовно-исполнительной системе. У нас уже поменялся Уголовный Кодекс, став более гуманным, а значит, в тюрьмах будет содержаться меньшее количество людей. И эксперты это поддерживают.

- Сама форма изоляции от общества порождает множество проблем, - говорит Максим Гетте. - Если человек находится в замкнутом пространстве несколько лет, да еще в окружении малоприятных ему людей, которые делятся с ним своим преступным опытом, о каком исправлении может идти речь? Факты говорят сами за себя: процент рецидивности преступлений в России составляет 32%, в Казахстане - 70%. 

По словам, российского эксперта, изменить тюремную систему на всем постсоветском пространстве мешает наш советский менталитет. Единственным верным наказанием за преступление мы считаем лишение свободы. Но ведь преступления бывают разные. За некоторые, к примеру, можно наказать штрафом. Пусть лучше человек отрабатывает, чем даром ест казенную пищу. К тому же, говорит Максим Гетте, в тюрьмах стран СНГ по-прежнему царит казарменный уклад жизни, когда все осужденные находятся вместе. Управлять толпой проще, но не значит лучше, считает он. Поэтому в Казахстане и России сейчас активно обсуждают переход к покамерному содержанию заключенных по аналогии с европейскими странами. 

- Я читал, в одной из тюрем для несовершеннолетних преступников на Западе были ключи от камер. Только то, что они сами закрывают за собой дверь, а не за ними дает совершенно иной психологический эффект, - говорит российский эксперт.

Но перестроить тюрьмы Казахстана на западную модель быстро не получится. На переделку старых зданий и строительство новых нужны коллосальные средства. Финансисты подсчитали, возведение и содержание одной тюрьмы обойдется государству, как возведение и содержание гуманитарного вуза. Но отказываться от новой модели нельзя.  

- Наши тюрьмы должны перестать быть фабриками по производству преступников, - говорит 

Куат Рахимбердин. - Мы должны избавляться от тюремных «университетов», параллельно нужно адаптировать заключенных в обществе. Очень важно, чтобы человек за время нахождения в колонии не разучился пользоваться простыми вещами - компьютером, телевизором и мог сам себе приготовить пищу. 

Одной уголовно-исполнительной системой здесь не обойдешься. Чтобы бывшие осужденные смогли встать на путь исправления важна поддержка всего общества, сразу нескольких структур. И сам человек должен хотеть исправиться. Иначе все тюремные реформы бесполезны.